На одном из концертов Владимир Ланцберг рассказал такую историю. Астрономы любители послали сигнал неземным цивилизациям. Это была зашифрованная песня «А зря ни кто не верил в чудеса.» Дойдет когда-нибудь. Прочитают, споют и захотят еще послушать. Но вот только что именно?
Владимир Исаакович, выбирайте сами. Нам трудно. Но все попробуем. Не обижайтесь если что не так…
Спасибо вам, наш добрый сказочник.
Из Интервью Владимира Ланцберга
АК — Мне очень нравится Ваша песня «Фонарщик».. А Вы не могли бы рассказать историю её создания?
ВЛ — Вообще говоря, самые близкие друзья меня за эту песню поругивают… И я, кажется, их понимаю — потому что, если подходить совсем строго, то получился этакий кич, рождественская картинка, благостная гармония, прочее… — хотя, на самом деле, не совсем так. Она действительно рождественская — почти рождественская…
Перед Новым 82-м годом я ждал приезда друзей, с которыми мы собирались под Туапсе этот Новый год встретить… Их поезд приезжал в 6 утра, как добраться до нашего посёлка, они не знали — то есть, их надо было встречать… Чтобы это сделать, надо было там заночевать и, рано утром, когда транспорт ещё не ходит — пойти на вокзал. Я приехал в город, заночевал у приятеля… А у нас тогда постоянного адреса не было, мы жили во временном жилье-вагончике… И в городе у нас был абонентский ящик на почтамте… Я из него выгреб огромную кучу корреспонденции — и, на ночь глядя, пытаясь заснуть, стал их читать…
Меня поразила открытка от львовского КСП … А он назывался — чего я не знал, хотя был у них в гостях, пел и т.д. — не знал, что он назывался «Послушайте!» — с восклицательным знаком… Понятно, что это к Маяковскому относится… Меня так ошеломило: «Как это: название — глагол в повелительном наклонении!» — естественно, я немножко взбудоражился и заснуть сразу не смог…
Ну и потом тоже — я начал разматывать известный стих: «Если звёзды зажигают — значит, это кому-нибудь нужно…» Потом я задумался над версией «Обращение к Богу за звездой», но она меня не устроила, ибо я — прожжённый материалист, атеист — чуть ли не воинствующий — и т.д. Тогда нужна своя позиция — значит, там какой-то человек… И я стал представлять себе этого человека — кто он, что он, как он, что с ним происходит. И до представлялся до момента, когда надо было уже идти, встречать друзей… К этому времени у меня уже получилась такая запись на нескольких листах… Нет, не запись — я просто запомнил, чего я там наворочал.
Потом приехал домой, стал вспоминать, вспомнил, записал — получилась такая длинная штука, где рифма то возникала, то терялась, повторы выходили — сказка-не сказка, песня-не песня — непонятно, какая форма… Единственное, что там был стержневой ритм (актинантный, как сказали бы музыканты), хребет такой ритмический… Такая завиральная картинка — она вот как придумалась, как дети врут сказки свои, на одном дыхании, так она и вышла, и я её потом не очень-то и правил (в отличие от множества других вещей, с которыми потом я долго воюю) — так вот, от балды, что называется… И вот именно такая она осталась — длинная, неуклюжая, несоразмерная… Но, может быть, именно благодаря этим неправильностям, она и обрела определённую популярность, известность…
На самом деле, когда у меня уже эта вещь написалась, и я стал думать об этом фонарщике, как о некоем реальном человеке, я обнаружил у него черты огромного количества своих друзей и знакомых, которые, действительно, потихонечку тратятся, чтобы другим жилось лучше… Я стал составлять список, кому эта песня могла быть посвящена — этот список оказался длиннее песни… В публикациях я часть его привожу — а дальше там многоточие… Среди них есть пара-тройка заметных людей (например, Евгения Стерлигова, художница из Екатеринбурга, рисовавшая Крапивина, рисовавшая Муми-Тролля), а так, вообще, этих людей почти никто и не знает — это всё обычные люди… мои друзья.
По материалам сайта С Владимиром Ланцбергом беседовал Андрей Колпаков
No responses yet