История создания новогодней сказки 1982 года

Владимир Ланцберг
Маленький фонарщик

Из Интервью Владимира Ланцберга

АК — Мне очень нравится Ваша песня «Фонарщик».. А Вы не могли бы рассказать историю её создания?

ВЛ — Вообще говоря, самые близкие друзья меня за эту песню поругивают… И я, кажется, их понимаю — потому что, если подходить совсем строго, то получился этакий кич, рождественская картинка, благостная гармония, прочее… — хотя, на самом деле, не совсем так. Она действительно рождественская — почти рождественская…

Перед Новым 82-м годом я ждал приезда друзей, с которыми мы собирались под Туапсе этот Новый год встретить… Их поезд приезжал в 6 утра, как добраться до нашего посёлка, они не знали — то есть, их надо было встречать… Чтобы это сделать, надо было там заночевать и, рано утром, когда транспорт ещё не ходит — пойти на вокзал. Я приехал в город, заночевал у приятеля… А у нас тогда постоянного адреса не было, мы жили во временном жилье-вагончике… И в городе у нас был абонентский ящик на почтамте… Я из него выгреб огромную кучу корреспонденции — и, на ночь глядя, пытаясь заснуть, стал их читать…

Меня поразила открытка от львовского КСП … А он назывался — чего я не знал, хотя был у них в гостях, пел и т.д. — не знал, что он назывался «Послушайте!» — с восклицательным знаком… Понятно, что это к Маяковскому относится… Меня так ошеломило: «Как это: название — глагол в повелительном наклонении!» — естественно, я немножко взбудоражился и заснуть сразу не смог…

Ну и потом тоже — я начал разматывать известный стих: «Если звёзды зажигают — значит, это кому-нибудь нужно…» Потом я задумался над версией «Обращение к Богу за звездой», но она меня не устроила, ибо я — прожжённый материалист, атеист — чуть ли не воинствующий — и т.д. Тогда нужна своя позиция — значит, там какой-то человек… И я стал представлять себе этого человека — кто он, что он, как он, что с ним происходит. И до представлялся до момента, когда надо было уже идти, встречать друзей… К этому времени у меня уже получилась такая запись на нескольких листах… Нет, не запись — я просто запомнил, чего я там наворочал.

Потом приехал домой, стал вспоминать, вспомнил, записал — получилась такая длинная штука, где рифма то возникала, то терялась, повторы выходили — сказка-не сказка, песня-не песня — непонятно, какая форма… Единственное, что там был стержневой ритм (актинантный, как сказали бы музыканты), хребет такой ритмический… Такая завиральная картинка — она вот как придумалась, как дети врут сказки свои, на одном дыхании, так она и вышла, и я её потом не очень-то и правил (в отличие от множества других вещей, с которыми потом я долго воюю) — так вот, от балды, что называется… И вот именно такая она осталась — длинная, неуклюжая, несоразмерная… Но, может быть, именно благодаря этим неправильностям, она и обрела определённую популярность, известность…

На самом деле, когда у меня уже эта вещь написалась, и я стал думать об этом фонарщике, как о некоем реальном человеке, я обнаружил у него черты огромного количества своих друзей и знакомых, которые, действительно, потихонечку тратятся, чтобы другим жилось лучше… Я стал составлять список, кому эта песня могла быть посвящена — этот список оказался длиннее песни… В публикациях я часть его привожу — а дальше там многоточие… Среди них есть пара-тройка заметных людей (например, Евгения Стерлигова, художница из Екатеринбурга, рисовавшая Крапивина, рисовавшая Муми-Тролля), а так, вообще, этих людей почти никто и не знает — это всё обычные люди… мои друзья.

С Владимиром Ланцбергом беседовал Андрей Колпаков